63134b37     

Довлатов Сергей - Дальше



Сергей Довлатов
Дальше
1960й год. Новый творческий подьем. Рассказы, пошле до крайности.
Тема -- одиночество. Неизменный антураж -- вечеринка. Вот примерный
образчик фактуры:
" -- А ты славный малый!
-- Правда?
-- Да, ты славный малый!
-- Я разный.
-- Нет, ты славный малый. Просто замечательный.
-- Ты меня любишь?
-- Нет.."
Выпирающие ребра подтекста.
Я был одержим героическими лагерными воспоминаниями. Я произносил
тосты в честь умерщвленных надзирателей и конвоиров. Я рассказывал
о таких ужасах, которе в своей чрезмерности были лишены
правдоподобия. Я всем надоел.
Мне стало ясно, за что высмеивал Тургенев недавнего каторжанина
Достоевского.
Когда я творю для газеты, у меня изменяется почерк.
-- Прочел с удовольствием. Рассказы замечательне. Плохие, но
замечательне. Вы становитесь прогрессивным молодым автором.
-- [...] Пишу ночами. И достигаю таких вершин, о которых не
мечтал!..
Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречне озарения
поверить трудно. Ночь -- опасное время. Во мраке так легко потерять
ориентиры.
Гранин сказал:
-- Вы преувеличиваете. Литератор должен публиковаться. Разумеется,
не в ущерб своему таланту. Есть такая щель между совестью
и подлостью. В эту щель необходимо проникнуть.
С резкой критикой выступил лишь один человек -- писатель Борис
Иванов. Через несколько месяцев его выгнали из партии. Я тут ни
при чем. Видно, он критиковал не только меня...
...Может, у тебя есть что-нибудь про завод? Про завод, говорю...
А вот материться не обязательно! Я же по-товарищески спросил...
[помощь Риду Грачеву -- Л.Д.]
Звоню богачу Н. Предлагаю ему такой же вариант. Еду на
Петроградскую. Незнакомая дама выносит три рубля. Зайти не предлагает.
Мы стояли в прихожей. Я сильно покраснел. Взгляд ее говорил,
казалось:
-- Смотри, не пропей!
А мой, казалось, отвечал:
-- Не извольте сумлеваться, ваше благородие...
Я дал в "Неву" замечательный исповедальный роман "Одержимость",
а Лерман мне пишет, что это "гипертрофированная служебная
характеристика".
Официальный неуспэ компенсировался болезненным тщеславием.
Строжайшая установка на гениальность мешала овладению ремеслом,
выбивала из будничной жизненной колеи.
Эткинд: Большие художники не имели возможности печатать
оригинальне стихи. Чтобы заработать на хлеб, они становились
переводчиками. Уровень перевода возрос за счет качества литературы
в целом.
Сценарием они были вполне довольны. Попыткуи "Ленфильма" навязать
им соавтора восприняли мужественно. Это взятка, решили они,
которую необходимо дать студии.
Эстонскую культуру называют внешцней. [...] А ругают внешнюю
культуру, я думаю, именно потому, что ее так заметно не хватает
гостям эстонской столицы.
Среди эстонских писателей есть очень талантливе. Например, --
Ветемаа, Унт, Каплинский, Ардер.
Мне даже как-то неловко стало. Чего это мы все разговариваем?
Так ведь и обидеть женщину недолго...:
Я начал понимать их стратегию. Каждый раз выходит новый
человек. Каждый раз я обьясняю, в чем дело. То есть отношения
не развиваются. И дальше приемной мне хода не будет.
Г.Туронок:
-- Мне кажется, Довлатов ненавидит простых людей!..
И это он -- мне! Тысячу раз отмечалось, что я единственный
говорю "спасибо" машинисткам. Единственный убираю за собой...
Я хотел выявить конкретное лицо, распорядившееся моей
судьбой. Обнаружить реальный первоисточник моей неудачи.
-- А вам приходилось каяться?
-- Еще бы. Сколько угодно. Это мое обычное состояние.
На первой же стадии внушал моло



Содержание раздела